Эволюция и социальные структуры Как биологическая эволюция человека связана с типами сообществ, которые создают люди? Кажется, что у эволюционного развития и социальных структур мало общего. Но это не так. Эволюция ведет к формированию человеческого разума, а вместе с ним — конкретных способностей, возможностей, мотиваций и предпочтений. Если выяснить, как именно эволюция повлияла на наши способности и возможности, мы сможем лучше понять, как устроено человеческое общество и как появлялись и разрушались социальные структуры. Подробнее об этом я рассказал в книге «Анатомия человеческих сообществ». Почему я решил написать эту книгу именно сейчас? Все мы сталкиваемся с важными вопросами об обществе: по какой причине происходят этнические конфликты? почему есть такие вещи, как религия и мораль? существует ли природная форма семьи? что такое социальная справедливость? На протяжении столетий эти проблемы рассматривались в рамках разных философских концепций, однако результаты новейших экспериментальных исследований в области биологии, психологии, экономики, социологии и антропологии помогают нам посмотреть на эти вопросы с другой стороны. В результате мы имеем не просто новейшую теорию того, что такое общество, а получаем конвергенцию результатов работы различных дисциплин. Общая мысль всех этих исследований состоит в том, что. человеческая природа имеет значение. Человек — не просто чистый лист, находящийся под влиянием окружающей среды. У людей есть определенные эволюционно обусловленные способности и предпочтения, дающие возможность жить в социуме и предопределяющие его структуру. Как эволюция влияет на жизнь человека. Подобно другим видам, человек сталкивается с очень конкретными проблемами. Найти партнера для спаривания, чтобы воспроизвести свой вид. Найти пропитание и извлечь из окружающей среды максимум. Выйти победителем из конфликта или организовать сотрудничество. Эволюционная психология (сочетание психологии, теории эволюции, биологии, экономики и т. д.) говорит, что для решения каждой проблемы у человека должна быть определенная способность. Так, примитивная форма боевых действий существовала всегда, но чтобы вступить в состояние группового конфликта, у человека должна появиться умственная способность, которая как-то этот конфликт проанализирует и обоснует. Это похоже на специализированное программное обеспечение — подобно тому, как для написания текстов нам нужна одна программа, а для обработки картинок — другая.. Казалось бы, разум тоже состоит из различных специализированных систем, которые выполняют разные задачи (спаривание, собирательство, ведение боевых действий и т. д.). Тем не менее есть еще некий общий интеллект, помогающий нам определенным образом использовать все эти специализированные способности, действующие на основании специфических данных из среды. Например, если речь идет о ведении боевых действий, то мы смотрим, насколько многочисленна другая группа, готова ли она стереть нас с лица земли или хочет с нами сотрудничать. Если нам нужна информация для собирательства, имеющая отношение к временам года, сбору урожая, созреванию плодов и т. д., наш разум вычисляет места, куда нужно отправиться, чтобы найти лучшие продукты питания. Приведу пример эволюционировавшей системы. Для успешного собирательства нам нужно оптимизировать процесс добычи ресурсов. Но сегодня мы уже не собираем ягоды и грибы и не пытаемся найти животных, которых можно убить. Вместо этого мы идем в супермаркет и используем идеи собирательства в современной среде, где нам нужно не забыть что-то купить, понять, есть ли в магазине определенные продукты, сколько они стоят, насколько они для нас ценны и т. д. Работа всех этих систем происходит в основном неосознанно. Мы можем приобрести что-то интуитивно и не знать, почему купили тот или иной предмет. Другой пример эволюционировавшей системы — спаривание: у нас есть определенные критерии для выбора партнера, но мы часто не знаем, какие именно, — просто один человек нам кажется красивее или интереснее другого, и мы не осознаем, что на самом деле наша система отслеживает факторы, связанные со способностью к воспроизведению потомства и плодовитостью. У нас нет возможности залезть в наш мозг и посмотреть, как именно происходит выбор. Три важные психологические системы. Интуитивную психологию многие специалисты называют теорией разума. Функция этой системы — описать ментальное состояние других людей. Не всегда можно разглядеть, что кто-то счастлив, раздражен, зол или радостен, но у нас есть система, позволяющая посмотреть на прошлое поведение другого человека, выражение его лица и другие факторы и на основании этого описать происходящее в его голове. Эта специализированная система может быть ограниченна: например, люди с расстройством аутистического спектра иногда с трудом понимают намерения и мысли окружающих. Люди собираются в группы, альянсы, коалиции, фракции, и эти фракции более однородны, чем другие массы людей. Иногда эти группы соперничают, что-то замышляют друг против друга. Формирование таких масштабных сообществ делает возможным коалиционная психология. У шимпанзе тоже есть коалиции и межгрупповые конфликты, но их группы малы и быстро разваливаются, а люди могут формировать весьма многочисленные коалиции и долго поддерживать их стабильность. Другая важная система — это моральная интуиция, инстинкт справедливости. У нас есть набор предпочтений и способностей, которые создают возможность сотрудничества между людьми и помогают избежать халявы, когда люди получают выгоду, ничего за это не отдав взамен. Почему нас привлекает религия. Почему все это важно, чтобы понять общество? Возьмем в качестве примера религию (это комплексный феномен, есть различные типы религиозной деятельности, в том числе неформальная). В религиозной сфере всегда есть люди, которые взаимодействуют (или представляют, что взаимодействуют) с некоторыми сверхчеловеческими агентами (духами, предками, привидениями, богами), обладающими какими-то сверхсвойствами. Что делает религиозные концепции столь привлекательными? Почему человеческий разум тянется к ним? С точки зрения психологии религиозные концепции представлены в умах людей в соответствии с общим шаблоном, структурой. Во-первых, когда вы говорите о богах или духах, то активируете уже имеющуюся в вашем разуме концепцию некоего индивида с собственной умственной жизнью, намерениями и т. д. Считается, что привидения и боги — квазичеловеческие существа. Во-вторых, во многих религиозных идеологиях существуют нарушения свойств, которые можно вывести из этих концепций. Привидения проходят сквозь стены, а боги могут быть в нескольких местах одновременно, что человеческим существам не свойственно. В-третьих, все остальное, что мы думаем об этих богах, привидениях и других агентах, мы могли бы приписать человеку. На сверхчеловеческие сущности мы проецируем весьма ожидаемую от другого человека психологию. Например, в Ветхом Завете Бог никогда не проходит рождение или смерть, но постоянно гневается и наказывает за проступки. Все это особым образом коммуницируется. Противоинтуитивные аспекты заявляются эксплицитно: духи — невидимы, боги — бессмертны. Но есть и имплицитные аспекты: даже если вам не сказали, что у Бога есть разум, все равно вы предполагаете, что он злится, если люди делают что-то не то. Многие экспериментальные исследования показывают, что наш разум сочетает эксплицитные противоинтуитивные и имплицитные интуитивные идеи, поскольку эта комбинация оптимальна для запоминания и передачи информации.. Это элемент стабильности в человеческой культуре: противоинтуитивная информация привлекает внимание, а интуитивная обращается к опыту и помогает процессу логических умозаключений. Откуда взялась «народная экономика». Почему люди верят в некоторые политические идеологии — комплексный вопрос, но есть один особый аспект. Это экономические лозунги, которые часто ограничены предубеждениями, являющимися частью человеческой природы. «Одни страны богаты, потому что другие бедны, потому что есть ограниченный объем богатства», «Если бизнес зарабатывает деньги, значит, он платит плохую зарплату», «Чтобы избавиться от безработицы, нужно равным образом распределять существующие рабочие места» и т. д. Профессиональные экономисты считают, что это заблуждения. Кто-то объясняет некорректность подобных экономических суждений тем, что люди просто не изучали экономику. Однако иногда люди выслушивают экономическое обоснование того или иного суждения, но точку зрения не меняют. Другие считают, что люди придерживаются тех или иных убеждений просто потому, что это принесет им больше денег. Однако большинство «народных» экономических суждений противоречит интересам тех, кто их придерживается. Например, одни считают, что лучше больше экспортировать, чем импортировать, — но экономисты говорят, что это утверждение справедливо лишь в определенных условиях. Другие думают, что лучше производить все товары у себя в стране, а не заниматься международной торговлей, — но во многих случаях получить что-то за границей дешевле, чем производить это на родине. Наконец, люди могут иметь те или иные экономические убеждения из-за пропаганды политиков или СМИ. Но это тоже не конечное объяснение, потому что политики часто говорят то, что люди хотят слышать, эксплуатируют идеи, которые у людей уже есть. Почему же все эти идеи настолько присущи людям? Дело в том, что человеческие существа на протяжении сотен тысяч лет эволюционировали в среде, отличающейся от современного мира. Мы эволюционировали в малых группах, где все знали друг о друге все и у каждого была возможность избегать тех, кто ведет себя нечестно. Мы сильно зависим от репутации. Мы хорошо помним, кто как с нами себя повел, и рассказываем об этих взаимодействиях третьим лицам (современные сайты с отзывами о товарах и услугах — яркое проявление этой архаичной потребности). А психология обмена позволяет идентифицировать жуликов, то есть тех, кто старается получить какую-то выгоду, не неся при этом никаких расходов. Поэтому, когда мы задумываемся об обмене с другими людьми, мы думаем не только о финансовой стороне транзакции, но и о ее влиянии на нашу репутацию.. Люди до сих пор весьма чувствительны к несправедливым ценам, противостоят монополиям и корпорациям. Мы хотим торговать с людьми, которых знаем, и уверены, что рынки анонимного сотрудничества между миллионами незнакомых индивидов часто ведут к негативным и несправедливым результатам. Мы эволюционировали в группах с высокой степенью солидарности и по-прежнему спонтанно собираемся в группы по этническим и национальным признакам. Поэтому мы часто недооцениваем международную торговлю: нам кажется, что она принесет выгоду другим за счет того, что мы станем беднее. Отсюда предположение о том, что все должно производиться на родине. Мы эволюционировали в ситуации ограниченного благосостояния: сколько поймал или собрал — столько и съел. Поэтому мы до сих пор предполагаем, что в мире есть некое конечное количество благ и политики должны его как-то между всеми разделить. По этой же причине для нас естественна мысль, что один может стать богаче, только если другой станет беднее. Как экономические суждения влияют на политику. Эти экономические убеждения, которые можно вывести из человеческой природы, ведут к многочисленным последствиям для политики. Представьте себе дебаты о том, стоит ли давать пособие безработным. С одной стороны, у нас включается механизм отслеживания жуликов и мы боимся, что дадим социальные пособия бездельникам, которые ничего не делают, чтобы что-то получить. С другой стороны, люди, получающие социальные пособия, являются жертвами негативных событий (например, их несправедливо уволили с работы), и в этой ситуации мы считаем, что пособия — это помощь в группе. Поэтому в обсуждении социальных пособий для своих сограждан люди могут быть обеими руками за, но как только речь заходит о мигрантах, они думают, что это жульничество, что другая группа пытается эксплуатировать их систему социального обеспечения. В вопросах приватизации и госсобственности работает тот же механизм: мы считаем, что обмен справедлив, только когда знаем партнера, поэтому нам кажется, что свободный рынок менее надежен, чем государственный партнер. Люди не мыслят как профессиональные экономисты, они думают как представители человеческого вида. Но это не так уж и плохо. Вопросы и ответы. — Вы говорили, что люди формируют свое мнение по тому или иному вопросу, основываясь на ранее полученном опыте. Я часто слышал фразу «Это взрослый человек, его уже не изменить». Есть ли какая-то переломная точка, после прохождения которой люди перестают воспринимать новый опыт и постоянно обращаются к тому, что они уже знают? — Я считаю, что такой точки нет. Я человек немолодой и очень надеюсь, что я эту точку еще не прошел, что еще могу менять свое мировоззрение. Мне кажется, ответ на вопрос зависит от типа того убеждения, которое мы в нем рассматриваем. Некоторые убеждения становятся незыблемыми потому, что связаны с другими убеждениями. Например, очень многие люди с годами начинают скептически относиться к своим религиозным убеждениям, но не отказываются от них полностью, потому что предполагают, что это потребует отказа от морали. Некоторые убеждения — например, политические — связаны с принадлежностью к группе. Меняя убеждение, вы вынуждены выступать против группы, и на это бывает сложно решиться. — Вы сказали, что люди стремятся к справедливости и к тому, чтобы наказывать жуликов, которые хотят ничего не делать и при этом что-то получать. Но при этом люди сами довольно часто стремятся ничего не делать и что-то получать. Как это соотносится со стремлением к справедливости? — Конечно же, когда я говорю, что у людей есть предрасположенность к справедливости, я не имею в виду, что люди всегда ведут себя справедливо. Эксплуатация существует. Когда у людей нет достаточной информации или власти, их можно принудить к участию в транзакции, которая кажется им несправедливой. Мы все, конечно же, любим ничего не делать и получать плюшки. Тем не менее мы понимаем, что в долгосрочной перспективе это не работает, поэтому заставляем себя сделать хоть что-нибудь. Когда мы делаем недостаточно, другие нам говорят: «Извини, пожалуйста, ты меня эксплуатируешь, ты несправедлив, ты должен сделать больше». И если у нас равное партнерство с точки зрения власти, у нас будет и равновесие в обмене. Это хороший вопрос, потому что заостряет внимание на вещи, которая крайне важна для людей. Мы зависим от других настолько, что предпочтение других людей для нас является ключевым фактором выживания и предопределяет наше поведение. — Вы сказали, что стремление к справедливости является врожденным. Получается, нет смысла ругать детей, если они поступают несправедливо? — Да, есть здесь такая загвоздка. Моральная интуиция — это специализированная психологическая система. У некоторых людей она отсутствует — например, у психопатов. Мы считаем их циниками и злодеями, а у них просто нет в голове вот этой маленькой программки, которая заставляет реагировать на несправедливость. Но, за исключением явных психических отклонений, дети формируют свои моральные убеждения под влиянием того, что вы им говорите. С детьми сложнее в том смысле, что они очень хорошо понимают, что могут вас эксплуатировать без каких-либо негативных последствий. Тут вам просто придется довериться тому, что их моральная интуиция в конце концов разовьется правильным образом. — Чрезмерное потребление информации посредством новых цифровых технологий — меняет ли оно каким-то образом наши психологические системы? — Да, появляются интересные вещи, потому что коммуникация через интернет зачастую проявляет нашу человеческую природу особенно ярко. Например, мы построили системы, которые могут дать нам гигантский объем информации о чем угодно. И какую же информацию мы в них храним, распространяем и ищем? Во-первых, сайты отзывов, которые рассказывают, какие компании ведут себя справедливо, а какие нет. Во-вторых, социальные сети, в которых мы непрерывно сплетничаем (что часто тоже является информацией о том, как кто-то повел себя несправедливо). И то и другое присуще племенному обществу. Но возникают и новые эффекты. Например, твиттер стал крайне важным инструментом политической коммуникации. В малом сообществе распространение информации заканчивается тогда, когда о ней узнали все. А в твиттере одно и то же сообщение будет переповторяться тысячи раз. С другой стороны, в малом сообществе за распространение сплетен приходится платить: нельзя говорить о людях гадости и спокойно ходить по улицам. В современных же соцсетях люди редко несут ответственность за агрессивные высказывания, особенно сделанные анонимно. — Какова роль генетических факторов в экономических или религиозных убеждениях? Есть ли здесь связь? — Существует немало исследований об этом. Но есть одна вещь, в работе которой мы пока не разобрались. В рамках тех или иных векторов (либеральных или консервативных) у нас возникает множество частных убеждений. Как это происходит, мы не знаем. У этого направления исследований есть методологическая проблема. Чаще всего их проводят американские ученые, которые выдвигают гипотезы в парадигме американской политической системы. Их интересует, как люди становятся демократами или консерваторами. Но в других странах этот вопрос неактуален. Давайте посмотрим на Турцию — там вопрос стоит иначе: как люди становятся светскими или религиозными. В Китае — как люди становятся националистами или глобалистами. Так что пока исследования скорее разочаровывают, потому что фокусируются на какой-то одной проблеме, характерной для какой-то одной страны. — Как вы относитесь к идее, что культура влияет на эволюцию, приоритезируя и закрепляя те или иные биологические признаки? — Конечно же, я согласен, что, создавая общество, мы создаем среду, которая является эволюционной колыбелью для будущего поколения. Я бы не хотел, чтобы вы думали, что раз я говорю об эволюционных аспектах психологических систем, то не признаю обратную связь со стороны культуры. Есть выдающийся пример: североевропейцы могут переваривать молоко очень хорошо потому, что они на протяжении тысячелетий выживали за счет молочного животноводства. Люди, которые не могли переносить лактозу, в Северной Европе просто не выжили. Среда, в которой молоко млекопитающих используется как пища, повлияла на генетику человека. Или, например, наша иммунная система зависит от того, каких животных одомашнили наши предки. Поэтому иммунная система евразийцев отличается от иммунной системы жителей Африки или коренного населения Северной Америки. — Если у человека есть эволюционные решения для самых разных ситуаций, зачем нам такое длинное детство? — Это не готовые решения. Это способность учиться. Это инструментарий, который позволит вам выработать решение, которое будет оптимальным в вашей среде. Литература.. Буайе П. Анатомия человеческих сообществ. Как сознание определяет наше бытие. М.: Альпина нон-фикшн, 2019. Буайе П. Объясняя религию. Природа религиозного мышления. М.: Альпина нон-фикшн, 2018.